(Новые приоритеты)
В данном конкретном случае речь пойдет о роли английского языка в революциях так называемой «арабской весны», о том, что язык может служить не только важнейшим средством общения, но и удобным инструментом разжигания гражданской войны, обмана и шантажа, создания негативного общественного мнения и даже провоцирования убийств десятков тысяч невинных жертв политики и капитала…
Опираясь на реалии нашего времени, я пришел к выводу о том, что оно, знание языка, уже стало важной направляющей частью начавшихся в конце прошлого года антивластных акций и митингов во многих странах афро-арабского мира. Такое предназначение языка в любом контексте вряд ли можно оценить как положительный момент. Язык в обычном классическом понимании нужен для выражения намерений, объявления цели и постановки задачи. В этом деликатном процессе все подчинено разуму человека, и от его просветленности и чистоты зависит все остальное. Знание английского частью недовольных в Египте и Ливии привлекло мое внимание тем, что оно стало неожиданным существенным критерием пропагандистской войны против неугодных Западу режимов в странах Африки и арабского мира. В так называемых революциях арабской весны, начавшихся в декабре 2010 года в Тунисе, мы стали свидетелями этого нового феномена. Феномен этот принес свои дивиденды носителям языка международного общения. Но не только этим запомнился язык великого Уильяма Шекспира. Следя за репортажами англоязычных европейских СМИ, я удивлялся тому, что каждый, к кому обращается, допустим, корреспондент телеканала Euronews, не задумываясь, отвечает по-английски. Я более 10 лет проработал в арабских странах, в том числе в Северной Африке, где находятся Тунис и, частично, Ливия, и был свидетелем того, что, кроме небольшого количества людей, занимающих высокие посты, никто не говорил на иностранном языке. К тому же, почти 85% местных жителей не умели, и теперь не умеют, писать и читать. Да и говорят они на очень сложных региональных, локальных и даже племенных диалектах общепринятого литературного арабского языка, зачастую с трудом понимая друг друга. 
Поэтому для меня, как ученого арабиста-востоковеда, показалось более чем странным, что избранные для интервью участники митингов и акций, даже в пригородах Дамаска, Триполи и Каира, почти свободно выражают свои мысли на английском языке. При этом они непременно соблюдают правила грамматики и с легкостью употребляют революционную, антивластную терминологию.
Для интереса я попросил своих товарищей из числа некоторых англоязычных социологов (такие тоже имеются) провести опрос среди жителей Баку, где есть университеты, колледжи, школы, в которых наши граждане годами изучают английский язык, и он становится фактически третьим после русского активным языком во многих компаниях. Тем не менее, из 100 опрошенных нами жителей только восемь смогли ответить на самые простые вопросы: «Каково Ваше отношение к событиям в арабском, африканском мире?», «Одобряете ли Вы митингующих в Каире, Ливии, Йемене?» Абсолютное большинство тут же отворачивались и уходили прочь от «непонятно» говорящего корреспондента. А те, которые хотели понять, что же от них требует навязчивый «иностранный» репортер, не могли внятно сформулировать свои мысли для выяснения ситуации.
Я невольно делаю выводы по поводу хорошей работы иностранных информационных агентств и разведслужб в странах, где до сих пор идут митинги, происходят кровавые стычки, погромы, постоянные беспорядки, последовательно гибнут люди, города и деревни превращаются в груду строительного мусора (как город Сирт в Ливии). Тем не менее, несмотря на все это, евро-корреспондентам удается по ходу таких запутанных и непредсказуемых мероприятий найти граждан, говорящих по-английски, и взять у них нужное интервью, с помощью которого обрабатываются миллионы телезрителей во всем мире.
Я, как и Вы, задумался, откуда такое знание английского языка, например, в сирийском городе Дреа. Ведь он находится почти в «глубинке». Навевает раздумья также знание английского у митингующих в Бенгази, городе Мисурата (Ливия). Ведь там местный житель с трудом понимает своего соседа из другого племени, и вряд ли они так быстро могли бы научиться хорошо и слаженно говорить по-английски без помощи «учителей» из стран Запада. Некоторые побывавшие в зоне боевых действий говорят, что они пришли в Ливию уже обучившись говорить по-английски и стрелять «по-натовски».
Представьте себе Гянжду или Шеки, жители которых достаточно грамотны, умеют читать и писать и свободно выражать свои мысли на азербайджанском. Смогли ли бы они также свободно отвечать газетчикам и телевизионщикам на английском? Вряд ли. Они, к сожалению, затрудняются говорить даже по-русски, хотя в обиходной речи наши азербайджанцы употребляют много русских слов «наконец», «даже», «конечно», «уже», особенно - «давай!», «молодец», и т.д.
О чем свидетельствует способность араба-ливийца из далекого от внешнего мира племени говорить по-английски? Вопрос вовсе не простой, и не праздный, как кажется на первый взгляд. Местные командиры разрозненных групп боевиков свободно координируют свои действия с находящимися на территориальных водах ливийского побережья военными из НАТО, передают информацию и получают соответствующие указания. Это притом, что язык общения по радио и мобильному телефону о делах военных и о полетах отличается от обычного разговорного английского. Он изобилует терминами, используемыми только в специфических ситуациях. Как показывают репортажи с мест военных действий, полевые командиры повстанцев, и нередко их подопечные, каких-либо трудностей в разговорах с натовцами не испытывали. Судя по их интервью корреспондентам телеканала Euronews, было полное взаимопонимание с обеих сторон.
Я не стану делать выводы из того, что часть «повстанцев-революционеров» знала английский еще до начала событий в охваченных беспорядками Ливии, Сирии, даже в Египте. Могу уверенно говорить о том, что йеменские «революционеры» лишены такой возможности учить английский, хотя южная часть Йемена 132 года была колонией Великобритании и получила независимость лишь в 1967 году. То же самое верно насчет других многочисленных бывших британских колоний, в частности – Гонконга, Сингапура, Малайзии, Индонезии. Но, так сказать, «нет худа без добра». Однако, к великой трагедии народов Африки арабского происхождения, очередной раз обманутых бывшими колониальными хозяевами, это «добро» - изучение языка, окрашено кровью десятков тысяч убитых и реальной потерей надежды на лучшее будущее. Есть и оптимисты в этом деле. Ведь в любом событии или явлении, если хорошо поискать, можно найти что-то позитивное, стоящее внимания. Один мой друг говорил, что даже у убитого хищного зверя, лежащего на проезжей части, можно заметить хороший острый зуб, что может стать поводом для похвалы. Не знаю, есть ли что-то в его словах полезного, поучительного?!
Кажется, это можно было бы отнести и к английскому языку. Видите, в залитой кровью своих сыновей Ливии нашелся и позитивный момент, за что можно похлопать по плечу ребят из Запада и сказать им: «Молодцы, хорошо и эффективно работаете. Учить бедуина иностранному языку так, чтобы он мог свободно говорить перед кинообъективами, не такое уж простое дело!»
Второй, более важный феномен новых «революций» - это то, как западная демократия, не желая того, как результат политической недальновидности, «способствует» приходу исламистов к власти в Египте, Тунисе, Ливии. Это очень серьезный урок, который арабы, как мне кажется, в «благодарность» за знание английского языка, преподают урок Западным политикам, плохо разбирающимся не только в своих финансово-экономических проблемах, но и в современной политической ситуации в мире в целом.
Только один пример: в Тунисе прошли выборы, на которых победила запрещенная при прежнем режиме Исламистская партия «Нахда» (Возрождение), и ЦИК долго не могла рискнуть, чтобы объявить результаты голосования, боясь признать и допустить к власти так называемых «исламистов» в Тунисе, самой европеизированной арабской стране Северной Африки.
Такая ситуация складывалась 15 лет назад в соседнем с Тунисом бывшем колонией Франции более 130 лет Алжире. Тогда президент этой страны М. Бутефлика, разумеется, не без помощи Запада, распустил только что избранный парламент, лишив победившую на выборах партию с исламскими лозунгами возможности прийти к власти. Результатом такого недемократического драконовского поступка стала широкая затяжная гражданская война, тысячи убитых и раненых, постоянные теракты, конца которым и сегодня не видать.
Как же теперь Запад поступит с полученным в Тунисе «исламским пирогом», интересно всем. Это я к тому, что научить языку и ввергнуть население целой страны в гражданское противостояние, без учета реалий времени, - дело слишком опасное, в том числе для самого Запада, у которого политический и финансовый капитал на исходе и, судя по действиям руководителей и простых жителей Европы, проблемы найдут свое «решение» на поле боя – в грядущих гражданских локальных войнах на европространстве…
Возвращаясь к началу статьи, хочется подчеркнуть, что в такой сложнейшей ситуации даже язык, как необходимое средство общения, может не только принести пользу, политические дивиденды, но и как следует помешать и разрушить возводимые столетиями мосты между Западом и Востоком, расширить пропасть между ними и сделать добрых друзей злостными врагами на десятилетия вперед. Это относится к политической составляющей нынешнего состояния знания английского языка в окрашенных кровью своих сыновей и дочерей странах Африки.